Неточные совпадения
Требование революции тоже кесарево
требование, только революция духа стояла бы вне этого, но она не может быть смешиваема с революциями политическими и
социальными, она принадлежит к другому плану бытия.
Наибольшее сочувствие на Западе вызывала моя христианская социология, мое
требование, чтобы христианский мир осуществлял
социальную правду.
Требование это ведь не выполняется противниками религиозной веры и сторонниками веры позитивистической,
социальной; их вера также не научна, не доказательна, не убедительна для тех, у кого воля направлена в другую сторону.
Но христианство имеет и свои положительные мотивы для
социального прогресса, отчасти совпадающие и с гуманистическими, ему присуща динамика, движение, оно ставит свои властные
требования общественной совести.
Это есть систематическое, организованное угашение творческого огня,
требование, чтобы творческая личность была вполне подчинена
социальной группе.
Основное противоречие моего мнения о
социальной жизни связано с совмещением во мне двух элементов — аристократического понимания личности, свободы и творчества и социалистического
требования утверждения достоинства каждого человека, самого последнего из людей и обеспечения его права на жизнь.
Невозможно и не должно отказаться от любви во имя долга,
социального и религиозного, это рабье
требование, отказаться можно только во имя свободы или во имя жалости, то есть другой любви же.
«Социализм» может быть духовнее «национализма», ибо «
социальное» может быть
требованием, чтобы человек человеку был брат, а не волк, общая же «национальная» жизнь может быть волчьей.
Буржуазность есть утеря оригинальности и свободы духа, утеря личности под давлением
социальной обыденности, под
требованием большего числа.
Социальное сознание, торжествующее в цивилизациях, требует от человека, чтобы он вытеснил происходящее в глубинах подсознательного, изгнал из своей памяти, согласовал с
требованиями цензуры сознания.
Тоталитарность,
требование целостной веры как основы царства, соответствует глубоким религиозно-социальным инстинктам народа.
Христианское смирение было ложно истолковано, и этим истолкованием пользовались для отрицания человеческого достоинства, для
требования покорности всякому
социальному злу.
Православное сознание Булгакова приводит его к
требованию, чтобы каждый нес послушно выпавшее на его долю
социальное положение.
Этому искушению должна быть противопоставлена
социальная трезвость как
требование аскетической религиозной дисциплины.